60


Примечание к №52
Для западного человека совершенно немыслим, например, диалог между солдатом и генералом.
А для русских условий подобный диалог обычен, типичен. У Алексея Толстого, этого, по выражению Ремизова, гомерического дурака, есть удивительно родные, удивительно характерные диалоги-картинки, именно из-за своей кондовой беллетристичности приобретающие прямо-таки архетипическую образность, настолько они ярки, выпуклы, сочны.

Вот один отрывочек:

"Чисто одетый денщик, работая под придурковатого, принёс кофе, раскупорил коньяк. Генерал Янов пробасил, указывая на его припомажанный чуб, вздёрнутый нос, часто мигающие русые ресницы:

– Вот – рожа расейская, решетом не покроешь, а поговорите с ним. Ну-ка, Вдовченко... При покойном государе-императоре хорошо жилось тебе?
Вдовченко – руки по швам, нос кверху – рявкнул: – Так точно, ваше превосходительство.
– А почему? Объясни толково.
– Так что – страх имел, ваше превосходительство.
– Молодец... Ну, а скажи ты, милостью революции освобождённый народ, что ты сделаешь в первую голову, когда с оружием в руках пойдёшь в Петроград?
– Не могу знать, ваше превосходительство.
– Отвечай, болван...
– Так что – стану колоть и рубить большевиков, жидов, кадетов и всех антилихентов...
– Пасую, господа... Что я буду делать с этим народом? Слушай, Вдовченко, троглодит, ну, а что бы тут сидели наши министры – Маргулиес или Горн (82), – и ты бы им так вот брякнул... заели бы меня, болван!
(Открыл крепкие, как собачья кость, зубы, загрохотал.) Живьём бы съели... Сгинь, харя деревенская!..

(Денщик повернулся вполоборота, по-лошадиному топая, вышел.) Да, господа, беда с нашими либералами... Мечтатели, российские интеллигенты... Реальной жизни знать не хотят..."

"Реальная жизнь", "общение с народом", "голос народа". И в начале ключевая фраза: "работал под придурковатого". Так же "работал" бы и у большевиков и у чёрта на куличках.
– Слушай ты, рыло, а ну псст сюда.
– Здравия желаю, ваш-вы-во-во.
– Вот у тебя, я смотрю, на шее родинка интересная. Ты как о ней понимаешь? А вот я её англицкой булавкой, смоченной в керосине, расковыряю тебе и рак будет. Что?
– Не могу знать, ва-во-во.
– Не-е-е-ет, ты по-ду-май. (86)
И т.д.

Какую книгу русского писателя вы ни откроете, везде это "общение". Зачем? Для чего? Откуда такая тяга к деформированию естественно-формального общения и, соответственно, к формализации совершенно интимных сторон жизни?

Что тут самое страшное, так это то, что русский действительно не чувствует издевательской двусмысленности возникающей ситуации и даже имеет наглость сетовать на "бездуховность западного мира", когда официант на вопрос русского: "Как ты о себе понимаешь?" – вызывает полицейского или вышибалу.

Конечно и социально Россия всегда была неустроена, перевёрнута, всегда "сапоги тачал пирожник" – от мужика требовали разрешения мировых вопросов, а помещика заставляли "трудиться", толкали к сохе. Ну и как противовес этому, как нейтрализация была создана мощнейшая технология придуривания (98), отпирательства и запирательства, саботажа и вредительства. В результате как-то всё в России происходило "сложно", "набок". И, конечно, извне понять всю эту фантасмагорию неимоверно трудно.


<-- НАЗАД ПО ТЕКСТУ ВПЕРЁД -->

К ОГЛАВЛЕНИЮ РАЗДЕЛА