Мережковский писал:
"Если кто-либо когда-нибудь был невинен в социализме, по крайней мере, в том социализме, за который преследовало тогдашнее русское правительство, - то это, конечно, Достоевский. Он сделался мучеником и едва не погиб за то, во что не только ни минуты не верил, но что ненавидел всеми силами души. Что же влекло его к этим людям? Не то же ль, что всю жизнь заставляло его искать самого трудного, бедственного, жестокого и страшного, как будто он чувствовал, что ему нужно "пострадать", чтобы вырасти до полной меры сил своих? Или, он переходил за черту, играя опасностью среди политических заговорщиков, так же, как играл он ею всегда и везде, как впоследствии - в карточной игре, в сладострастии, в мистических ужасах?"Да, но попал Достоевский на каторгу все-таки не из-за "карточной игры", не из-за "сладострастия" и даже не из-за "мистических ужасов". Всё проще. Он подумал, где-то мысль мелькнула, а добрые люди, сама Россия подхватила и "оформила". Все свои крайности Достоевский совершал в фантазии, то есть не совершал. Но в политической сфере хватило и фантазии. Тут мистические причины, но не только в Достоевском, а и в макрокосмичной ему среде России. Не только "готовность пострадать", но и чьё-то радостное принятие этих страданий, их ожидание и предвкушение.
<-- НАЗАД ПО ТЕКСТУ ВПЕРЁД -->