943


Примечание к с.54 "Бесконечного тупика"
Изложение подошло к концу. Что мне сказать напоследок?


I

СО СТУПЕНЬКИ НА СТУПЕНЬКУ
(Статья эта появилась в одной из центральных советских газет.)

Жил-был маленький мальчик. Родился он в простой советской семье. Советская власть дала ему всё: обильную пищу, хорошую и дешёвую одежду, добротную и прочную обувь. Ему было разрешено ходить в детский сад, потом – получать образование в нашей советской школе. И не где-нибудь, а в столице нашей Родины городе-герое Москве. Даже воздух, которым он дышал, был заботливо пропущен сквозь государственные очистные сооружения и обеспечивал нормальное и бесперебойное функционирование его организма. Весёлая, зажиточная жизнь была обеспечена "Одинокову" (именно так любил себя потом называть этот человек).

Казалось бы, в таких условиях жить и жить. Но нет, хотелось большего. Шли годы, а с ними росли и потребности. Герой (а точнее, антигерой) нашего очерка стал жить с ощущением, что ему чего-то недодали, что ему кто-то чего-то "должен". Способности же, в отличие от все возрастающих потребностей, были средние. В школе учиться было трудновато. Нужно было работать и работать – усердно, кропотливо. Но усидчивости-то у "Одинокова" и не было. Была лень. С возрастом лень росла. С ленью росло и чувство неблагодарности. Мечталось о чем-то особенном, "этаком", о чём-нибудь, знаете ли, "заграничном". Так в душе этого человека, болезненно самолюбивого, эгоистичного и злобного, народилась та трещина, которая год от года всё расширялась и расширялась, и наконец привела к столкновению с Законом.

За лёгкую и "красивую" жизнь; за горы дармового виски, "потребляемого" во второсортных кабаках под шизоидные синкопы рок-н-ролла; за вожделенные штаны с броской "фирмой" на заднице; одним словом, за одну понюшку заокеанского табака "Одиноков" продал всё, что у него было за душой: смешал с грязью собственных родителей, вдосталь накуражился над своим народом, и наконец, глумливо замахнулся на самое святое, что есть у советского человека, – на личность великого вождя пролетариата Владимира Ильича Ленина. Этот неслыханный цинизм, эта духовная смердяковщина не может не вызвать ничего, кроме брезгливой жалости и отвращения.

Да, "Одиноков" не взрывал шахты и заводы, не отравлял колодцы, не забивал гвозди в подшипники, не подпиливал линии электропередачи. Прошли те времена! Ныне классовый враг не осмеливается на крупные диверсии, а занимается мелким пакостничеством, духовным разложением и растлением неокрепших душ. По этому пути пошёл и "Одиноков", анонимно состряпав свою антисоветскую книжонку. Озлобленный неудачник, "Одиноков" принадлежит к тем "тихим" хулиганам, которые переворачивают урны и корёжат качели на детских площадках, но делают это тихо и аккуратно, в укромном уголке, когда их никто не видит. "Одиноков" принадлежит к тем расчетливым негодяям, которые бьют лампочки в подъездах, но не куражатся при этом, не лезут в драку с дружинниками, а трусливо убегают в ближайшую подворотню при первом милицейском свистке. "Одиноков" принадлежит к тем "художникам", которые мажут калом стены в общественных уборных, а потом спокойно умывают руки и говорят в глаза: "не я". "Одиноков" укрылся под псевдонимом, у него не хватило силы и мужества даже на то, чтобы открыто сказать:

– Да, я негодяй, вот мой адрес и телефон, вот фамилии и домашние адреса моих "друзей".

До каких же глубин доходит человеческая трусость и подлость!

Страшно, страшно за этого человека! Страшно! Чувство мерзости и моральной нечистоплотности возникает у нас, авторов этой статьи, когда мы сталкиваемся по необходимости с двурушничеством, двоемыслием, двоедушием, тихой сапой лезущим через щели личного быта, и приводящим в конце концов к духовному банкротству. Повторяем, страшно! Но вместе с тем и отрадно! Если это вот ничтожество является всем, что могут противопоставить сейчас нам идеологические противники, значит, негусто у них, значит, готовы они, как утопающий, ухватиться за любую соломинку, за любую дрянь, вымываемую очистительным потоком перестройки и обновления из авгиевых конюшен тысячелетнего заскорузлого мещанства.

Подонок "Одиноков" сам отлично понимает собственное ничтожество. В бессильной ярости крыловской моськи, у которой от собственного злобного визга ум за разум заходит, "Одиноков" проговаривается: "Я никому не нужен", – заявляет он, выбалтывая свой секрет Полишинеля. Конечно, кому он нужен? Даже иностранные разведчики, которым приказано его "использовать", его же и презирают. Какие же ещё чувства может вызывать предатель Родины?

В попытке придать себе хоть какой-то вес "Одиноков" цепляется за "труды" бойкого нововременского щелкопёра В.В.Розанина, на хамски-блудливых статейках которого он пытается вырастить собственного производства развесистую клюкву злопыхательских измышлений, с которой, по его замыслу, голоса сионистских радиоотравителей будут собирать дурнопахнущую антисоветскую клубничку.

Свой опус "Одиноков" вычурно-претенциозно окрестил "Бесконечным тупиком". На это мы скажем: как верёвочке ни виться, а концу быть. Таких "одиноковых", попрятавшихся по индивидуальным щелям своих тупиков, ждёт закономерная и единственная расплата. Советуем человеку, укрывшемуся под псевдонимом, задуматься над своей дальнейшей судьбой: выйти из бесконечного тупика подлости и предательства и прийти с повинной.

Труден, долог путь духовного очищения, путь возвращения к людям, к обществу, путь превращения из "Одинокова" в "Коллективова". Падать, прыгать со ступеньки на ступеньку пингпонговым мячиком легко и весело. А вот подниматься, проходить через очистительное горнило собственного раскаяния – ох как трудно! Но это единственно возможный путь возвращения в солнечный и радостный человеческий мир Правды, Добра и Справедливости из мрачной пещеры ущемлённого самолюбия и эгоизма. Нам, коммунистам, по своей природе свойствен оптимизм, и мы верим, что в конечном счёте даже у такого человека, как "Одиноков", есть возможность морального перерождения. Мы верим, что, отбыв после покаяния срок заключения, он ещё сможет стать полезным членом общества.


II

ПИСЬМО ИЗ НЬЮ-ЙОРКА

Не так давно в Париже стал издаваться литературный журнал "Пушкинское ухо". Главная цель "Уха" – по крупицам собрать, бережно сохранить и донести до потомков бесценные сокровища третьей волны русской эмиграции. В дело идёт всё: романы и повести; рассказы и анекдоты; поэмы, венки сонетов, стихотворения и эпиграммы; наконец, послания, личные письма и отдельные записочки, начертанные дрожащей рукой на ребристом и сучковатом столе какой-нибудь ностальгической пивнушки. Эпистолярное наследие помещается в "Ухе" под рубрикой "Письма русского путешественника". Именно здесь и было напечатано нижеследующее письмо Майкла Жидомирски, сына крупнейшего советского философа, а ныне американского художника-оформителя.

Привет, Додик! Сорри, что долго не писал. От шкуры своей я соскочил, и живу теперь в Нью-Йорке. С нашими вижусь редко, только с Ромкой Шмульзоном и Эдиком. Впрочем, Эдика я тоже послал на хуй. Неделю назад ввалился ко мне и стал омуживать по-чёрному насчёт курнуть. Омудил до того, что мы отправились в паб по соседству, где я кое-кого знаю. Официант, мой приятель, подсуетился и отвёз нас в самый центр чёрного района. Мы мотор на всякий случай глушить не стали, и тут из кустов посыпались дилеры. Ты им в окно башли, они тебе туда же траву. На пять баксов пакетик на пять или чуть больше косяков. Качество не очень плохое, лучше, чем в Централ Парк. Собственно они никогда не фуфлят, просто в Централ они сворачивают такие тонкие джойнтс, что там больше бумаги, чем травы, а тут выдают саму траву, сворачивай, мол, сам. Эдик от такого сервиса просто ошизел и зажал 20 баксов. Дело, естественно, не в башлях, так как 20 баксов не деньги. Но сука стал выябываться и вести себя дико нагло, в общем, откровенная наябаловка, тем более, что он взял траву вперед. В общем, до того он меня разозлил, что я ему врезал между глаз и вышвырнул из машины. А тут смотрю, этот педераст из кармана браунинг тащит. Официант хотел его задним ходом придавить к стене, да я не дал, все равно стрелять ему было слабо.

Энивэй, это всё чепуха, пишу тебе об этом так, для понта. Старик, недавно я прочёл крутую книгу некоего Одинокова. Получил кайф. Он там пишет, что жиды пили детскую кровь пивными кружками и т.д. И притом, с одной стороны, работает под дурачка, а с другой – засерает мозги, как говорил Владимир Соловьёв, "филомудией". Прочти, старик, это посильнее "Балашихинского комсомольца". Дизастер, одним словом. Книга называется "Бесконечный тупик". Сам он из Москвы и, судя по всему, малый не дурак, как говорится, "и вашим и нашим". Держу пари, что огрёб под это дело кучу баксов. Хотя, конечно, я бы настучал этому чуваку по роже, чтобы не нёс всякую хуйню за Россию. А впрочем, жму руку за такое ништяковое пиздобольство. Он там говорит, что миром будут править мировые мафии, американская и русская. Усёк? Теперь слушай сюда. Старик, давай орден масонский организуем. А потом скажем: ну, вот вам мировое правительство. Возьмём по "нобелю". А? Дело хорошее. Ты подумай. Я тут уже и приглашение в ложу набросал. Вот текст с оставленными местами для фамилий:

Добрый землянин............................................!

Сим извещаем тебя, что отныне ты являешься членом доблестного 1 регистра дистрикта "Солнечная система". На верховном собрании дистрикта тебе присвоен ... разряд ... ступени.

Добрый землянин! Сердечно поздравляем тебя и твоих близких с большим и важным событием. Сегодня знаменная дата в твоей жизни. С этого момента тебе даются большие права, однодневно на тебя нагружаются священные и почестные обязуновсти члена великой Невидимой Империи. Это великанская честь. И её надо оправдать всей своей жизнью, учёбой, творением, честным трудом, добрым и принципиальным отношением к сапиенсам. Пусть тебя не пугают трудненности, помни: значительное легко не даётся.

Будь настоящим гражданином невидимой Отчизны, убеждённым и стоятельным бойцом за великие идеалы.

Уверены, что ты будешь честно служить Невидимым Братьям, беспрекословно выполнять Кодекс, приказы больших и уважаемых людей; будешь честным, храбрым, дисциплинарным и бдительным членом ложи.

Добрый ......... ! Будешь хорошо повести себя, у тебя будет всё: вкусная еда, деньги, девочки, верные товаровищи. Пойдёшь против – свернём, однако, шею как домашнему животному.

С братским приветом!

По-моему, ничего получилось. Пошлём Каддафи, японскому императору, Ельцину. У меня уже список человек на 60. С ребятами обторчимся!


III

БЕЗ ЗАГЛУШЕК

Письмо, опубликованное в западногерманском журнале "У веча" и скромно подписанное: "Из России"

Император Николай II, свято и мужественно делавший возложенное на Него судьбой дело – дело благоустроения и возвышения громадной Монархии, возбудивший восторг истинных патриотов и удивление просвещённых людей целого мира, – встретил и злых недоброжелателей. С безумием и яростью преследовавшие свои, никому не понятные, цели организаторы-разрушители, воспользовавшись грустным и трудным положением государства, 8 марта 1917 года арестовали Государя Императора, составлявшего гордость и славу России. Этот бессмысленный и противоестественный акт поверг в недоумение многочисленное царство, совершенно спокойное и Царю преданное. Сейчас же по всей России стали предприниматься многоразличные меры, направленные против каких-то неведомых врагов, вот уже несколько десятилетий стремящихся спутать для никому тогда не понятных целей сташестидесятимиллионное население, тесно связанное любовью и исконной преданностью Царю.

Однако, к великой печали русских людей, события зашли слишком далеко. В ночь с 16 на 17 июля 1918 года в Екатеринбурге Государь, за которого многочисленное население готово было положить жизнь, скончался мученическою смертью от злодейской руки неких "большевиков" – марионеток немецкого еврейства, уже успевших запятнать себя целым рядом страшных преступлений.

Но напрасно кучка выживших из ума параноиков, выросших в затхлой атмосфере черты оседлости и совершенно чуждых исконным началам коренного населения, мнила себя стоящей во главе гигантского государства, не ими созданного и не ими благоустроенного. Ни бесшабашным хулиганством, ни наглым и циничным поношением всего русского им не удалось добиться идейного господства над великим народом. Сейчас всё больше русских людей начинает просыпаться от идейного морока немецкого иудея с маркой фамилией и обращает свой взор к чистому образу русской монархии. И здесь, внутри России, и в зарубежном изгнании раздаётся всё больше голосов в защиту поруганной династии, выходит все больше исследований, где смывается святой водой правды грязь лжи и клевет со светлой иконы российской государственности. Трудно описать волнение, когда находишь отклик своим мыслям на страницах этих книг.

Вот и недавно прочёл я одну из таких книг (лучшую) – книгу Одинокова. Читал и плакал. Истосковалось сердце истинно русского человека по голосу правды! Читал и плакал, плакал и читал: вот оно! вот ведь как надо! Говаривал покойный Антон Павлович Чехов:

"Раньше человек, хороший, с правилами, любивший, чтобы его уважали, уходил в генералы, в попы, а теперь он идёт в писатели, профессора..."

И, добавим, в революционеры. В известный момент ушли лучшие русские люди в революцию, ушли в пьянство, ушли в нигилизм. Осиротелая русская государственная мысль искала достойный себя мозг. Но тщетно. Были в среде истинно русской люди кристальной честности, благородства, доброты. Но не было человека, который смог бы дать приемлемую, выражаясь словами Одинокова, "метамифологическую интерпретацию" русской культуры в духе исконных начал национальной жизни. И вот свершилось! Такая интерпретация есть!

Как же так получилось, что как умный русский человек, так сразу космополит и социалист (в своих корнях). В Соловьёве, Шестове, Бердяеве искал я воплощение нашей идеи. И все получал оплеухи, строки их произведений встречали меня бесстыдным хохотом. Я хотел поучиться уму-разуму у умных людей, "излюбленных людей" моей нации, а меня там высмеивали. А я русский человек и хочу – нет, требую, – чтобы со мной на русском языке говорили русские люди, и о моих, русских проблемах. Но до Одинокова не встречал я таких людей. У всех оговорки, у всех "еврейские псалмы вместо морошки". Даже Розанов (любимый), казалось, тоже с оговорками. Приходилось, читая, некоторые страницы зачеркивать, пропускать испуганно. Теперь, после "Бесконечного тупика", его можно читать смело, целиком.

Одиноков ВЫСТРОИЛ нашу историю, дал ей каркас, спихнул в пропасть, казалось, вечный и окончательный фундамент гнилого русского либерализма. Он не то что поправил спектр русской интеллектуальной жизни, выправил его вправо, а вообще подошёл к нему с другой стороны, так что самые правые русские оказались у него самыми левыми, а бывшие левые вообще обломились в никуда, исчезли. Если в начале ХХ века кадетов называли профессорской партией, то отныне партией профессоров становится Союз Русского Народа.

Сам Одиноков не говорит об этом прямо. И понятно почему. Достаточно указать на то, что автор "Бесконечного тупика" москвич. Увы, нам хорошо знакома этнографическая атмосфера, в которой приходится жить Одинокову. Столица русского государства превратилась в северную Одессу. Понятна тоска и озлобленность автора, возникающая от непонимания. Понятна и его мимикрия. Здесь он, конечно, ошибся. Есть ещё в России истинно русские люди. Не надо обрывать мысль на полуслове. Мы поймем и примем всё. "Без заглушек".

Сборники, значит, издавали в помощь голодающему еврейству? Все на помощь бедным еврейским детям!

Декабрьское вооружённое восстание в Москве 905-го года началось в гимназии Фидлера. Фидлер превратил здание гимназии в притон погромщиков и убийц, до зубов вооружённых винтовками, пулемётами, гранатами и бомбами. Подонки Дункель, Пржиходский, доктор Котик и прочая мразь спровоцировала вооружённые столкновения с войсками, причём не выпускала русскую молодёжь из стен гимназии, подло прикрываясь ей от выстрелов и делая фактическим соучастником своего неслыханного преступления. После разгрома шайки сам Фидлер бежал, причём попутно сумел через подставных лиц продать своё недвижимое имущество. Процесс же по делу арестованных членов шайки окрестили "процессом детей" и добились полного оправдания убийц.

В Поволжье погибли миллионы. Разве в этом дело! Надо помогать ДЕТЯМ Поволжья: Исидору Яковлевичу, Афанасию Яковлевичу, Кириллу Яковлевичу и Олегу Яковлевичу – двоюродным братьям Александра Яковлевича Альхена, да и ему самому вместе с Пашей Эмильевичем – двоюродным племянником жены.

"Остап Бендер увидел пятерых граждан, которые прямо руками выкапывали из бочки кислую капусту и обжирались ею. Ели они в молчании. Один только Паша Эмильевич по-гурмански крутил головой и снимал с усов капустные водоросли".

Розанов писал: "им мало денег, они пришли по душу русскую". И вот уже Осип Эмильевич пишет свою "Четвёртую прозу", где исповедуется русскому народу, как его, Осипа Эмильевича, все обижают. А вот и Надежда Яковлевна, совесть русского народа.

Плечистые, с отожранными лоснящимися ряшками, с хитрыми глазками, родственники и друзья Апфельбаумов, Бронштейнов, Розенфельдов, Ягод и прочих директоров приютов. Дети Поволжья! Дети Поволжья! Все на помощь голодающим детям Поволжья! Что там у вас? "Церковные ценности"? – Давайте ценности! Зарплата? – Давайте зарплату! Может быть, что из вещей лишнее?! – Давай и одежду! Всё давай! Верёвочка осталась? – Давай и верёвочку, и верёвочка пригодится, а то, сука, после допроса удавишься. А мы вам гуманизм. Одеяло, а на одеяле "ноги" вышьем. "По одёжке протягивай ножки".

И вот сейчас мировое еврейство встрепенулось. Зазвенели подземные телефоны. Жидо-масонская погань приготовилась "изучать" "феномен русского национализма". Наладили лупы и микроскопы, выписали цитаты, нарисовали диаграммы и таблицы. Евреи думают, что с ними будут разговаривать, что они будут "интересны". А время пришло вам УМИРАТЬ.

Мы не собираемся воевать против народов Европы, хотя на англичанах, французах и особенно немцах вина лежит тяжёлая, почти неискупимая. Однако русский народ великодушен. Но с вами, господа жиды, разговор будет особый. Своей кровью заплатите вы за все наши страдания, за десятки миллионов невинных жертв. Не бороться вы должны против советского правительства, а всеми силами поддерживать его, ибо оно ещё только в состоянии как-то отсрочить близящийся час народной расправы. Наша месть будет ужасна! Мы так ударим кулаком по земному шару, что содрогнётся весь мир! Термоядерным ластиком мы сотрём знаки сатанинской каббалистики, опутавшей кровавой цепью политического террора и шантажа весь свет. Плачьте заранее. От карающей длани Союза Русского Народа вам не скрыться в противоатомных бункерах, не отсидеться на далёких тихоокеанских островах. Если вы и будете "отсиживаться", то на островах совсем другого "архипелага", столь заботливо измысленного вами для нашего народа. "Поднявший меч от меча и погибнет".

Слушайте, вы, красносотенная сволочь! Ну куда вы полезли? Союз Русского Народа сметёт вас с планеты. Придёт время, и вы будете вышвырнуты из своих кремлёвских и капитолийских канцелярий в отхожую яму небытия, а ваши имена будут навсегда стёрты со скрижалей мировой цивилизации. Придёт время, и на страшном месте убиения великого Государя и Его Августейшей Семьи воздвигнется храм, и такие же храмы и многоразличные памятники в память Царя-Мученика построятся даже в самых отдалённых уголках Солнечной системы, и Русский народ будет всегда осенять себя крестным знамением, вспоминая Имя незабвенного Монарха.


IV

ЛАКЕЙСКИЙ БАЛ

Статья принадлежит перу видного эмигрантского историка и культуролога и опубликована в религиозно-философском журнале ВКЛМНХД N10977.

"Сократ: Сила почвы высасывает влагу мысли.
Не то ли случается с капустой?
Стрепсиад: Что ты?! Мышление капусты тянет влагу из почвы!"
(Аристофан."Облака")

Существуют темы, требующие от исследователя особо бережного, особо деликатного отношения. Именно к таким темам относится история русской философии. Развитие самобытной русской мысли было насильственно прервано и следствием этого явился разрыв культурной традиции, как бы стягивание философии на себя, превращение её в относительно статичный и замкнутый мир, находящийся в состоянии внутреннего равновесия и не терпящий бесцеремонного вмешательства извне, из других эпох и временных пластов. Соловьёв, Бердяев, Шестов, Розанов, Франк, Сергей Булгаков – каждая из фамилий является отдельной гранью удивительного, прекрасного и законченного феномена – русской философии.

И вот сейчас, в наше время, находится человек, ставящий своей целью не просто изучение и систематизацию наследия золотого века нашей философии и даже не применение его идей к анализу современного мира, а живое и непосредственное включение в интеллектуальный универсум России начала века. Этот человек хочет включиться в силовое поле полемики между Флоренским и Бердяевым, Розановым и Соловьевым, Шестовым и Ильиным. Что ж, подобное желание можно только удивлённо приветствовать! Но к чему это приводит на практике? Позволю себе привести несколько реплик из книги этого человека (Одиноков, "Бесконечный тупик"): "истероидный психопат в костюме Тартарена из Тараскона" (это о Владимире Сергеевиче Соловьёве); "дебил", "агент ЧК" (о Николае Александровиче Бердяеве); "Хрущёв русской философии" (о Льве Николаевиче Толстом); "злой христосик", "безобразнейшая личность" (о Николае Фёдоровиче Фёдорове); "посредственный медиевист, связавшийся с жидами" (о Георгии Петровиче Федотове).

Примеры можно продолжить. При этом он назойливо привязывает к оплевываемым мыслителям самого себя: Соловьёв и Одиноков, Бердяев и Одиноков, Флоренский, Шестов, Розанов и т.д. и Одиноков. Везде рядом с до неузнаваемости окарикатуренными портретами наших философов оказывается самодовольно улыбающаяся физиономия их автора. "Мы пахали".

Впрочем, для одного мыслителя – Розанова – Одиноков делает исключение и превращает его в "Пушкина русской философии". Но секрет такого снисхождения прост. Оказывается, сам Одиноков это двойник Розанова, или, точнее, Розанов имеет честь походить на Одинокова. Но Одиноков не довольствуется и этим и просто, со свойственной великим мира сего непосредственностью заявляет: "Я – гений". Да было это, г-н Одиноков, было! "Хам, наготу отца своего открывающий".

О знаменитом "Самопознании" – книге, которая по статистике является одной из наиболее читаемых в современном мире – Одиноков заявляет, что с равным успехом её можно было бы назвать "Короли и капуста", ибо там так же нет самопознания, как нет королей и капусты в известном романе О'Генри. Зато, добавим, в книге Одинокова есть и то и другое. Сам он – король, а окружающие – так, "капуста", кочаны которой можно пинать из стороны в сторону, а при случае и сесть на какой-нибудь приглянувшийся вологодский кочанчик и полетать на нем, как барон Мюнхгаузен на ядре. Всё это, если использовать слова самого автора, капустный уровень, уровень квашеной капусты.

Читая "Бесконечный тупик", хочется крикнуть его автору: "Послушайте, что вы делаете? остановитесь! ведь это же саморазоблачение!" Ведь просто, по-человечески, Одинокова нельзя назвать заурядным графоманом. Чувствуется, что он знаком с трудами многих русских философов не понаслышке, читал первоисточники, конспектировал. Одним словом, тема наработана. И возможно, если бы Одиноков отнёсся к теме своей работы более ответственно, если бы он поставил перед собой на первый взгляд, пускай, локальную задачу, но подошёл к ней серьёзно, без развязного субъективизма, то кто знает, может быть, автору и удалось бы выйти на действительно интересный уровень. "Мой бокал мал, но я пью из своего бокала". Одиноков же поднял пудовый "громокипящий кубок" нашей великой культуры и, опьянев от первого же глотка, опрокинул его себе на голову и так и сел на пол. Из- под колпака чаши слышались отдельные нечленораздельные реплики, хохот, плач... "Тяжела ты, шапка Мономаха".

На этом нашу статью можно было бы и закончить, но есть тут ещё один момент, на котором нельзя не остановиться, – уже не смешной, а гнусный. Я имею в виду антисемитизм г-на Одинокова. Существуют слова, от частого и часто лицемерного употребления стёршиеся, превратившиеся в штампы. И всё же я не могу найти в своём лексиконе другого слова, более ясно и адекватно выражающего суть Одинокова. Одиноков – это МРАКОБЕС. Мракобес искренний, вдохновенный. Безнадёжный. Наивно (наивно ли?) восприняв миф КГБ о масонах, Одиноков нашёл в нём духовную санкцию на проявление своей глубокой ненависти по отношению ко всему миру. Причём ненависть эта вылилась у него в наиболее грубой, подлой и низкой форме – форме ненависти к другим народам и нациям, и прежде всего, конечно, к наиболее "удобной" для этого многострадальной еврейской нации. (Я не буду останавливаться на причинах этой злобы, это задача скорее психопатолога.)

Здесь, кстати, понятнее "родство" Одинокова с Розановым. К сожалению, у этого мыслителя встречаются антисемитские высказывания, но, конечно, не они составляют суть его философии. Это скорее досадные оговорки, следствие сварливого характера. Но что позволено Юпитеру, то не позволено быку. Одиноков не обладает достоинствами Розанова, но сочетает в себе его недостатки. В этом смысле он, пожалуй, похож на Розанова... так же как любой глухой похож на Бетховена.

Нет нужды конкретно останавливаться на антисемитских "разоблачениях" Одинокова. Они стары как мир. Замечу только, что автор, видимо, перепутал "гостию" с "гостем" и заявил, что "евреи додумались до кровавой плесени на трупах". До плесени на трупах тут додумался сам Одиноков, так как речь шла о развитии вида красных бактерий в ТЕСТЕ для ГОСТИЙ, то есть облаток для причастия в католической церкви. Согласно тёмной средневековой легенде, евреи похищали гостии из церкви и кололи их иглами. Из отверстий лилась будто бы кровь Спасителя, а на христиан насылалась порча. Новейшие исследования привели к предположению, что возможным поводом к этому нелепому обвинению послужил феномен покраснения теста при попадании в него некоторых микроорганизмов.

Впрочем, довольно. На всё это достаточно указать пальцем и пройти мимо. В 20-е годы Михаила Булгакова спросили, почему он не участвует в оживлённых литературных дискуссиях, развернувшихся тогда вокруг наследия русских классиков. Булгаков ответил, что возникшая ситуация напоминает ему лакейский бал, когда хозяева ушли, а лакеи нацепили на себя господское платье, надели перчатки и цилиндры и начали друг перед другом ломаться. "Простите, но на такие балы я не ходок", – сказал Булгаков.

Что ж, мне остаётся только присоединиться к мнению нашего великого писателя.


V

ПРЕДИСЛОВИЕ К "БЕСКОНЕЧНОМУ ТУПИКУ" ОДИНОКОВА

Любимой книгой моего детства были "Сказки" Андерсена. А любимой сказкой Андерсена – "Русалочка". Русалочке, чтобы видеть своего принца, пришлось потерять голос. Ведьма отрезала ей язык и дала взамен прекрасные ножки. Каждый шаг причинял русалочке страшную боль. Чтобы быть человеком, надо молчать, а каждый шаг по земле – шаг по острым стальным иглам. Одиноков как раз такая русалочка. Или водяной, Протей, как сказал о Розанове современный исследователь его творчества Георг Штаммлер.

Одиноков, вслед за Протеем-Розановым, постоянно ускользает от окончательного ответа, выскальзывает из наших рук, оставляя в зажатом кулаке читателя окончание-хвост, мгновенно загорающееся пламенем или рассыпающееся в песок. Поэтому очень наивен будет читатель, относящийся к этому произведению буквалистски. Такому человеку лучше и не открывать "Бесконечного тупика". Одиноков постоянно издевается над подобного рода читателем. Вот он, например, назвал свою книгу "III частью" и "Примечаниями", хотя, конечно, ни I, ни II части просто нет в природе. Точнее, они воспроизводятся параллельно основному тексту. "I-II" часть получится, если прочесть сплошным текстом выделенные подзаголовки примечаний. Символ (и секрет) "пустого мышления" именно в этом и заключается. Если сначала прочесть текст заголовков, а потом текст примечаний, то "I-II часть" будет полубессознательной и магической. Здесь будет какой-то смысл, но именно "какой-то", почти неуловимый. После же "примечаний" текст будет совершенно понимаем и из магического станет символическим. Содержание опять уйдёт, испарится. Осуществится призыв автора "не думать".

Также очень наивно будет проецировать образ "Одинокова – лирического героя" на подлинного автора романа. Конечно, все обстоятельства жизни Одинокова вымышлены от начала до конца. В сущности, мы ничего не можем сказать о настоящем авторе "Бесконечного тупика". Он полностью растворён в тексте. Одиноков много говорит о себе, но на самом деле об Одинокове нам ничего не ясно. Неясен даже его возраст. Может быть, ему 30 лет, а может, 60. Да что возраст! Я не могу сказать уверенно даже о поле автора. Вполне возможно, что это женщина. И вообще, может быть, книга написана двумя, тремя или целым коллективом авторов. Может быть, фамилия автора даже не Одинокова, а Одиноковы, или даже Одиноково, откуда взлетают серебристые птицы разлетающихся мыслей. Неопределенность личности автора хорошо иллюстрируется насильственно привнесённой в текст темой одиноковской "гениальности". Действительно невозможно сказать, гениален этот роман, талантлив или бездарен (с точки зрения эстетической). Он вне критериев, вне стиля. Это действительно совершенно разрушенный текст.

Разумеется, нельзя принимать всерьёз и историческо-философские изыскания Одинокова. Все его рассуждения о "русской национальной идее" или "новом мифе о Чехове" являются пародиями, ироническими стилизациями или провокациями-анакризами, но ни в коем случае не моноидеологическими конструкциями. Неслучайно сам Одиноков несколько раз говорит о том, что из произведений русских писателей нельзя черпать фактические сведения. И поскольку "Бесконечный тупик" это роман, то и никакой ИНФОРМАЦИИ там нет. Например, рассуждения Одинокова о масонах как две капли воды похожи на специально перевёрнутые объяснения планировки и расцветки комнат слепому герою набоковской "Камеры-обскуры". В качестве символической фигуры русского масона он изображает П.Н.Милюкова, "приват-доцента Московского университета с набухшим от крови шнурком пенсне". Однако хорошо известно, что в первом составе Временного правительства масонами были 10 министров, а немасоном только один – министр иностранных дел Павел Николаевич Милюков. Милюков никогда не принадлежал к сообществу франкмасонов, этой таинственной организации, участие которой в русской революции объясняется, впрочем, вполне прозаическими причинами.

Такой же "перевёрнутый" характер имеет и одиноковский "антисемитизм". Уже эпизод с "вешалкой" достаточно двусмыслен, так как на самом деле является реминисценцией хорошо известного стихотворения Осипа Мандельштама:

Одиноков борется не с евреями, к которым он совершенно равнодушен, а с собственной униженностью и с некоторыми частями своего "я", которые кажутся ему абстрактно-рассудочными, скептическими и лишёнными творческого начала. Если автор заявляет, что "мне никто не интересен, кроме меня как русского", то к этому можно добавить, что точно так же он интересен себе "как еврей". "Русскость" и "еврейство" это просто символические обозначения творческого и регрессивно- схоластического начала одиноковского ума. Отношение к реальной дилемме русского и еврейского сознания они имеют весьма косвенное. Возможно, биологически Одиноков и русский (хотя я совершенно бы не удивилась, если бы он оказался евреем, немцем, поляком или, как он говорит, марсианином). Но в духовном смысле Одиноков совершенно безнационален, поэтому "национальное" для него просто лишено смысла. Если некоторые характеристики элементарных частиц, непередаваемые в терминах макромира, называют "очарованностью" и "странностью", то Одиноков некоторые недоступные ему на уровне сознания части своего внутреннего мира назвал "русскостью" и "еврейством".

Более того. Все высказывания Одинокова о русских и евреях есть утончённая форма издевательства над национализмом, ибо построены в виде абсолютной оборачиваемости. Например, говоря о различии между еврейским и "арийским" подходом к понятию ценности, он заявляет:

"Золото обладает ценой, и поэтому это золото, и золото это золото, и поэтому оно ценно. На таком уровне, на уровне мистики денег отличия в сущности нет, его невозможно понять, но в более сложных областях человеческого духа эти два отношения к ценностям начинают катастрофически расходиться и на вершине становятся антиподами".

Вершина здесь – это, видимо, отношение к Богу. Еврейская точка зрения: Бог совершенен, и поэтому я испытываю к Нему совершенное чувство, совершенную любовь. "Арийская" точка зрения: я испытываю к Богу совершенную любовь, и поэтому Бог совершенен. Как я ни ломала голову, так и не смогла понять: в чём же здесь разница? По-моему, её здесь так же нет, как и в случае с золотом. И лишь потом я догадалась, что Одиноков тут шутит. Такой же шуткой о "курице и яйце" является, например, и утверждение о "стилизованном релятивизме" Льва Шестова. Ведь с таким же успехом можно сказать, что еврейская релятивность, выразившаяся в философии Шестова, опошлена русскими (то есть самим Одиноковым).

К какому же жанру относится "Бесконечный тупик", произведение столь двусмысленное и противоречивое? Используя термин литературоведения Бахтина, можно сказать, что перед нами типичная "меннипеева сатира". Согласно концепции Бахтина, первоначальная элементарная выделенность литературных жанров (эпос, лирика, трагедия, комедия и т.д.) в процессе развития сплетается в единую ковровую ткань синтетического "карнавального жанра", характерного для наиболее зрелых культур (например, для культуры эллинизма).

Карнавальная литература носит название менниповой сатиры (сатуры) по имени философа-киника III в. до н. эры Меннипа из Гадары. Впоследствии традиции Меннипа развивали Лукиан, Варрон, Сенека, Петроний. Меннипеи характерны для позднесредневековой культуры (например, во Франции ХVI века), для творчества Достоевского ("Дневник писателя"). Этот же жанр развивает в своём творчестве и Одиноков. В "Бесконечном тупике" легко прослеживаются основные признаки меннипеи. Ниже я даю признаки меннипеи по Бахтину и иллюстрирую их конкретными примерами из книги Одинокова.

1. "Меннипея полностью освобождается от мемуарно-исторических ограничений, она свободна от предания и не скована никакими требованиями внешнего жизненного правдоподобия. Меннипея характеризуется ИСКЛЮЧИТЕЛЬНОЙ СВОБОДОЙ СЮЖЕТНОГО И ФИЛОСОФСКОГО ВЫМЫСЛА. Этому нисколько не мешает то, что ведущими героями меннипеи являются исторические и легендарные фигуры..."

Героями "Бесконечного тупика" являются крупнейшие русские писатели и философы: Соловьёв, Розанов, Бердяев, Толстой, Чехов и др. Отнесение книги Одинокова к жанру менниповой сатиры позволяет понять стилистическую обусловленность превращения этих людей в гротескные маски, имеющие ровно столько сходства с реальностью, сколько необходимо для успешной смеховой идентификации. Одиноков здесь очень точно следует канонам жанра.

2. "В меннипее самая смелая и необузданная фантастика и авантюра внутренне мотивируются, оправдываются, освящаются здесь чисто идейно-философской целью – создавать ИСКЛЮЧИТЕЛЬНЫЕ СИТУАЦИИ для провоцирования и испытания философской идеи – слова, ПРАВДЫ, воплощённой в образе мудреца, искателя этой правды ... фантастика служит здесь не для положительного ВОПЛОЩЕНИЯ правды, а для её искания, провоцирования и, главное, для её ИСПЫТАНИЯ".

Образом мудреца, "Меннипа" в нашем случае является лирический герой Розанов-Одиноков, находящийся в постоянном и крайне напряжённом контакте с жуткими масками "масонов" и "немецких шпионов". Этот бредовый миф провоцирует читателя на отказ от устоявшихся стереотипов мышления, путает его и дезориентирует. И в конце концов поверх стёртой программы Одиноков нашёптывает неуловимый контур собственного религиозно-мистического мироощущения. При этом "одиноковщина" не декларируется, а находится в постоянном процессе динамического опровержения.

3. "Очень важной особенностью меннипеи является органическое сочетание в ней свободной фантастики, символики и – иногда – мистико-религиозного элемента с крайним и грубым (с нашей точки зрения) ТРУЩОБНЫМ НАТУРАЛИЗМОМ".

Идеальным примером подобного сочетания является "капустная теория" Одинокова, где в хамски-глумливой форме автор высказывает свои сокровеннейшие мысли, служащие костяком его философско-религиозной системы.

4. "Смелость вымысла и фантастики сочетается в меннипее с исключительным философским универсализмом и предельной миросозерцательностью. Меннипея – это жанр "последних вопросов". В ней испытываются последние философские позиции. Меннипея стремится давать как бы последние, решающие слова и поступки человека, в каждом из которых – весь человек и вся его жизнь в целом".

Всё в книге Одинокова подлежит философскому перетолкованию и "выстраи-ванию". Характерным примером "последнего слова и поступка" является "ве-шалка" – смешной бытовой эпизод, который переосмысляется с позиций метафизических и религиозных и превращается в некую жизненную точку, фокус всей предыдущей и последующей жизни лирического героя.

5. "В связи с философским универсализмом меннипеи в ней появляется трёхпланное построение: действие и диалогические синкризы переносятся с Земли на Олимп и в преисподнюю".

"Олимп", то есть божественный план человеческого бытия, постоянно присутствует в "Бесконечном тупике". Это аура молчания и умолчания. Создаётся молчаливая светлая тень вокруг почти каждого эпизода повествования. Одиноков постоянно подчёркивает присутствие невыразимого прекрасного – объективно существующего, но ему недоступного.

О "преисподней" же говорится в "Тупике" очень много и, что называется, запросто. Собственно, книга Одинокова это опыт православной демонологии. Дьявольщиной настолько пронизываемы мысли автора, что и сам он иногда кажется нечуждым демонической природе (кстати, одно из славянских названий нечистой силы – "Единоок"). Это такой несчастненький чёртик или, может быть, как говорил Ремизов, "кикимора". А может быть, русалка. Русая русская русалочка, ласково хихикающая и завлекающая невинного читателя в холодный омут собственной сексуальной патологии. И отец у Одинокова тоже чёртик, пьяненький чёртик, меланхолически уплетающий уху из гнилых окурков. И живёт Одиноков в подводном царстве Ресефесеерии, где туда и сюда проплывают разные генсеки, райсобесы, комсомолы и сексоты.

6. "В меннипее появляется особый тип ЭКСПЕРИМЕНТИРУЮЩЕЙ ФАНТАСТИКИ, совершенно чуждый античному эпосу и трагедии: наблюдение с какой-нибудь необычной точки зрения, например с высоты, при которой резко изменяются масштабы наблюдаемых явлений жизни (например Свифт)".

Во-первых, автор "Бесконечного тупика" уже сам по себе живёт в фантастическом обществе, в обществе, страдающем социалофренией, так что ему и не нужно выдумывать страну лилипутов, лапутян или гуингменов. Он сам живёт в стране ГУЛАГменов.

Во-вторых, может быть в силу природной "выдуманности кем-то", Одиноков, в свою очередь, сознательно экспериментирует по ходу повествования, сначала насильственно погружая себя в тупики произвольно навязанных "директив", а потом виртуозно выкарабкиваясь из них, используя малейшие шероховатости и трещинки фактуры родного языка. Похоже, что эта игра доставляет ему неизъяснимое удовольствие.

7. "Меннипее свойственно морально-психологическое экспериментирование: изображение необычных, ненормальных морально-психических состояний человека – безумий всякого рода ("маниакальная тематика"), раздвоения личности, необузданной мечтательности, необычных снов, страстей, граничащих с безумием, самоубийств и т.п."

Все эти признаки наличествуют в рассматриваемом произведении. К "маниакальной тематике" относится масонская и еврейская фобия Одинокова, принимающая форму хрестоматийной паранойи. В то же время Одиноков сознаёт патологический характер своего антисемитизма. Так что тут налицо и "раздвоение личности". Этому раздвоению свойственна крайняя динамичность и агрессивность. Раздвоение переходит в растроение-расстройство и расчетверение-рассыпание. Одиноков оборачивается Многооковым. Свойственна автору и "необузданная мечтательность", и "необычные сны", и "безумные страсти". И наконец, может быть, центральной темой является тема самоубийства. Вся эта книга в условиях современной России есть форма изощрённого самоубийства.

8. "Для меннипеи очень характерны сцены скандалов, эксцентрического поведения, неуместных речей и выступлений, то есть всяческие нарушения общепринятого и обычного хода событий, установленных норм поведения и этикета, в том числе и речевого ... Для меннипеи характерно "неуместное слово" – неуместное или по своей циничной откровенности, или по профанирующему разоблачению священного..."

Собственно, весь текст "Бесконечного тупика" неуместен, о чём сам Одиноков неоднократно и говорит.

9. "Меннипея наполнена резкими контрастами и оксюморонными сочетаниями: добродетельная гетера, истинная свобода мудреца и его рабское положение и т.д. Меннипея любит играть резкими переходами и сменами ... неожиданными сближениями далёкого и разрозненного..."

В этот пункт хорошо вписывается образ "философа-лжеца", олицетворением которого, по Одинокову, являются практически все русские мыслители.

10. Меннипея часто включает в себя элементы СОЦИАЛЬНОЙ УТОПИИ, которые вводятся в форме сновидений или путешествий в неведомые страны; иногда меннипея прямо перерастает в утопический роман".

Именно к последнему типу меннипей относится "Бесконечный тупик". Мышление Одинокова явно утопично. Автор продолжает классическую славянофильскую утопию о Москве – третьем Риме, увязывая её с современной действительностью. С одной стороны, он расширяет масштаб утопии до галактических размеров. С другой стороны, учитывая национальный крах русской культуры и расселение её носителей по всему миру, Одиноков пытается направить утопию по новому, субгосударственному руслу. Третий Рим превращается в Москву-невидимку, в невидимый град Китеж, строящийся, увы, всё теми же вольными каменщиками, но не в фартуках строителей храма Соломона, а в косоворотках и рукавицах отечественного производства. Так жидо-масонская мифология превращается в мифологию русо-масонскую. Как и положено, мания преследования с железной последовательностью дополняется манией величия. Конечно, авторский образ Одинокова здесь резко пародиен.

11. "Для меннипеи характерно широкое использование вставных жанров: новелл, писем, ораторских речей ... и др., характерно смешение прозаической и стихотворной речи. Вставные жанры даются на разных дистанциях от последней авторской позиции, то есть с разной степенью пародийности и объективности. Стихотворные партии почти всегда даются с какой-то степенью пародийности ... Наличие вставных жанров усиливает многостильность и многотонность меннипеи; здесь складывается новое отношение к слову как материалу литературы... Наряду с изображающим словом появляется ИЗОБРАЖЁННОЕ слово; в некоторых жанрах ведущую роль играют двухголосые слова."

Вся книга Одинокова и образована вставкой друг в друга нескольких вставных жанров, предварительно размочаленных и сплетённых затем в пёстрый ковёр. Так, биографические воспоминания лирического героя образуют ленту, периодически то вплетающуюся, то выплетающуюся из общего хода повествования.

Своеобразной особенностью лоскутного характера меннипеи является, как сказал Бахтин, "пародийно переосмысленные цитаты". Цитат у Одинокова огромное количество. Одна из тем "Тупика" это постоянное, используя выражение автора, "обыгрывание" различных цитат, взятых из совершенно разных источников и превращающихся при насильственном соединении в ходячие двусмысленности.

12. "Наконец, последняя особенность меннипеи – её злободневная публицистичность. Это своего рода "журналистский" жанр древности, остро откликающийся на идеологическую злобу дня. Так, например, сатиры Лукиана в своей совокупности – это целая энциклопедия его современности: они полны открытой и скрытой полемики с различными философскими, религиозными, идеологическими, научными школами, направлениями и течениями современности, полны образов современных или недавно умерших деятелей, "властителей дум" во всех сферах общественной и идеологической жизни ... полны аллюзий на большие и маленькие события эпохи, нащупывают новые тенденции в развитии бытовой жизни, показывают нарождающиеся социальные типы ... и т.п. Это своего рода "Дневник писателя", стремящийся разгадать и оценить общий дух и тенденцию становящейся современности..."

С этой точки зрения "Бесконечный тупик" является крепчайшим раствором всех идеологических течений современной московской жизни. Все разговоры, суды и пересуды спрессованы Одиноковым в один тысячестраничный том. В подобной "энциклопедичности" особая ценность этого удивительного произведения для читателя-эмигранта. "Здесь русский дух, здесь Русью пахнет!"

Квалификация "Бесконечного тупика" как меннипеи позволяет глубже понять внутренний смысл произведения. Сам Бахтин считал создание жанра "менниповой сатиры" проявлением "разрушения эпической и трагической целостности человека и его судьбы". В жизни эпохи, породившей меннипею, происходило

"обесценивание всех внешних положений человека... превращение их в РОЛИ, разыгрываемые на подмостках мирового театра по воле слепой судьбы".

Суть осознающей это положение "менниповой сатиры" "открытие ВНУТРЕННЕГО ЧЕЛОВЕКА – "себя самого", доступного не пассивному самонаблюдению, а только активному ДИАЛОГИЧЕСКОМУ ПОДХОДУ К СЕБЕ САМОМУ, разрушающего наивную целостность представлений о себе, лежавшую в основе лирического, эпического и трагического образа человека. Диалогический подход к себе самому разбивает внешние оболочки образа себя самого, существующие для других людей, определяющие внешнюю оценку человека (в глазах других) и замутняющие чистоту самосознания".

Сновидения, мечты, безумие и скандалы меннипеи разрушают целостность человека и его судьбы,

"в нём раскрываются возможности иного человека и иной жизни, он утрачивает свою завершённость и однозначность, он перестаёт совпадать с самим собой".

Но немыслимая усложнённость внутренней жизни, освобождающая от однозначной зависимости от реальности, выбрасывает человека в пустыню внутреннего одиночества, в пустыню насквозь продуваемую всеми ветрами эпохи. Что такое родина Одинокова? Как писал Чацкин,

Может ли одинокая русалочка выдержать самум сумасшедшего ума, сметающий в небытие целые народы? Отсюда чувство грусти и угасания. Русалочка Одинокова скрывается в тихом омуте сумеречного одиночества. И этим колеблющимся сумеречным светом освещены лучшие страницы романа. А вокруг ухрястливо и муравьино идёт знойная жизнь подводной пустыни:

Ах, бедная Одинокова, куда ты попала!

Все слова сказаны, все роли сыграны, и сатанинский спектакль продолжается "просто так", по инерции. Россия выговорилась. "Русский язык, миленький, отпусти меня", – плачет русалочка. Куда же он её может отпустить? – В свободу небытия.

"Над морем поднялось солнце. Лучи его любовно согревали мертвенно-холодную морскую пену, и русалочка не чувствовала, что умирает...

– Куда я иду? – спросила она, поднимаясь в воздух; и голос её прозвучал так дивно и одухотворённо, что земная музыка не смогла бы передать этих звуков.

– К дочерям воздуха! – ответили ей воздушные создания. – У русалки нет бессмертной души, и обрести её она может только если её полюбит человек. Её вечное существование зависит от чужой воли. У дочерей воздуха тоже нет бессмертной души, но они сами могут заслужить её себе добрыми делами. Мы прилетаем в жаркие страны, где люди гибнут от знойного, зачумлённого воздуха, и навеваем прохладу. Мы распространяем в воздухе благоухание цветов и приносим людям отраду и исцеление. Триста лет мы посильно делаем добро, а потом получаем в награду бессмертную душу и вкушаем вечное блаженство, доступное человеку. Ты, бедная русалочка, всем сердцем стремилась к тому же, ты любила и страдала, – поднимись же вместе с нами в заоблачный мир. Теперь ты сама можешь заслужить бессмертную душу добрыми делами и обретёшь её через триста лет!

И русалочка протянула свои прозрачные руки к солнцу, и впервые на глазах её показались слёзы..."

Прощай, бедная русалочка!


VI

БЕСКОНЕЧНАЯ ПРЕДУМЫШЛЕННОСТЬ
опубликовано в нью-йоркском философском журнале "Нус"

Недавно на русскоязычном книжном рынке появилось весьма своеобразное произведение. Я имею в виду книгу Одинокова "Бесконечный тупик". Несомненно, Одиноков обладает талантом критического мышления. Но, к сожалению, его часто действительно интересные высказывания о творчестве Набокова или Розанова постоянно перебиваются аляповатыми субъективно-романтическими репликами. Они не только нарушают смысловое единство произведения, но и, увы, просто дискредитируют Одинокова, принижают общее впечатление от прочитанного. Автор, видимо, сам чувствует это и пытается компенсировать дефект за счёт вторичной интеллектуализации, так что разрывы текста искусственно трансформируются из естественных огрехов в надуманные символы.

Мышление Одинокова очень жёсткое, коварное. И сам этот человек, каким он предстаёт на страницах "Тупика", – весь холодный, выделанный, как бы вылитый из стали. Он хочет казаться иногда разболтанным, слабым, даже сумасшедшим, но на самом деле сумасшествие его предумышленное и вымышленное. Одиноков взял учебник по психопатологии и стал аккуратно, по-научному кривляться, сходить с ума. Если Шестов сказал, что Достоевский и Ницше "типичные обратные симулянты", то автор "Бесконечного тупика" симулянт самый что ни на есть прямой. На самом деле это рационалист до мозга костей. Всё у него продумано, всё высчитано и вымерено на весах прямо-таки нечеловеческой логики. Неслучайно он пишет, что даже собственные сны подвергал разъедающему анализу.

За внешне разнородной и иррациональной формой "Бесконечного тупика" скрывается конкретное осуществление центральной со времён Соловьёва задачи – задачи создания философии всеединства и синтеза отвлечённых начал. Центральную задачу Одиноков зашифровал "текстом". Но "текста" на самом деле нет, а есть таящийся под ним рациональный металлический каркас.

В каждом сумасшествии есть своя логика. Логика же человека, симулирующего сумасшествие, просто железная. Пусть нас не вводит в заблуждение якобы иррациональная форма изложения и маскировка под некое художественное произведение. "Бесконечный тупик" это прежде всего философская работа. И работа очень продуманная. Я бы даже сказал максимально продуманная. "Купиться" на её раскрашенную оболочку это значит ничего не понять в системе Одинокова. Давайте же её сорвём и попытаемся реконструировать внутренний замысел одиноковщины.

Одиноков считает, что опыт русской "религиозной философии" в целом следует признать неудачным. Либо это "вокруг и около религиозные" мыслители, часто достаточно интересные, либо это в той или иной степени эклектики (в худшем смысле этого слова). Наиболее яркий пример второй категории – Флоренский. Его "Столп и утверждение истины" является работой, пожалуй, наиболее близкой к собственно православию. Даже ближе, чем труды Булгакова (тоже священника). Булгаков всё же или философствовал (и тогда его относило вплоть до карикатурной бердяевщины), или богословствовал (тогда всё получалось, может быть, и правильно, но не философски, антифилософски). А Флоренскому удалось философствовать внутри православия. Но эта "внутренность" весьма мало актуализировалась в "Столпе" и, видимо, так и осталась субъективной тайной философа. Продуктивной частью 800-страничной книги Флоренского является примерно 1/10 часть, посвящённая символической интерпретации проблем иррациональной логики. Задачей мыслителя должна была стать иллюстративная связь этой сердцевины книги с религией и потом косвенный, нежный выход на православие. Но Флоренский этого сделать не смог. Причина неудачи – в субъективности содержания и "объективности" формы, в неспособности к субъективной, неотстранённой форме. В конечном счёте это следствие общего характера православия, несклонного к философскому выражению.

Одиноков снимает это противоречие, выводя собственно религиозную проблематику за пределы философского умозрения. Однако он не впадает при этом в уже совсем бесплодный русский сциентизм, так как объявляет вышвырнутое за шиворот православие чем-то настолько высоким, светлым и чистым, о чём и говорить-то грех. Это-де внутренний, таинственный опыт, дар Бога, около которого надо кормиться, окармливаться и благоговейно молчать. Или петь, плакать, но не говорить. Это ловкий и сильный ход.

Одинокову необходима моральная санкция для своих построений. Необходима уже потому, что официальной философской мысли в стране сейчас нет, а философия всё-таки не терпит неофициальности, дилетантизма. Нужна, грубо говоря, "справка". Её автор находит у несчастного и простодушного Розанова. Конечно, трудно подыскать более удобную кандидатуру для легализации своих идей. Пошарив в розановском коробе, всегда можно вытянуть что-нибудь подходящее. И тут мы видим тоже дьявольски продуманную комбинацию.

У Розанова, видимо неожиданно для себя (хотя вряд ли возможно со стороны этого человека что- либо случайное и неожиданное), он натолкнулся и на удивительный приём интимничания, придания веса своим рассуждениям за счёт их выпуклого субъективизма. Подлинность переживания тут компенсирует недостаток аргументации. Это как в стихах, где ритм и рифма служат опорой для в прозе убогого содержания (попробуйте изложить в прозе самую гениальную эпиграмму – получится глупо и плоско).

Из переосмысления этого приёма родилась его блестящая интерпретация – то, что Одиноков называет "двойной заглушкой" или "интеллектуальной девальвацией". Сам Василий Васильевич этим никогда не занимался. (Утверждение со стороны Одинокова обратного это, конечно, пример липовой справки, которую он сам себе выписал, подделав почерк Розанова.) Ренегатство Розанова действительно было ренегатством, перебеганием из одного лагеря в другой "из-за денег" и, шире, из-за соответствующей общественно-политической конъюнктуры. Если сделать развёртку во времени, то никаких столкновений лбами мнений Розанова не будет, как не будет столкновения утверждений Достоевского в 840-х и 870-х годах. "Заглушка" это ловкий софистический приём, вышибающий, по замыслу Одинокова, почву из-под ног оппонентов. Одиноков занимается философским браконьерством. Его "заглушки" это динамит, которым он глушит всех окружающих. Вокруг "Бесконечного тупика" образуется мёртвая зона, где покачивается кверху брюхом мёртвая рыба передёрнутых и передразненных аргументов.

Однако это лишь внешний слой системы Одинокова. На самом деле его мышление гораздо сложнее.

Вслед за Флоренским автор книги считает, что мир как таковой релятивен и антиномичен. Одинаково существуют взаимоисключающие аксиомы, и . А если существуют и , и , то, следовательно, существует и . Но равно имеет право на существование и или . Существует ( и ) и ( или ). Может существовать и более сложная антиномия: (( и ) и ( или )) и (( и ) или ( или )). И так до бесконечности.

Собственно, об этом и говорил Флоренский, понимая ощущение ничтожности мира как смирение перед его релятивностью (и следовательно, мненностью-мнимостью своего знания о нём), а ощущение величия мира понимая как интуитивное и благодарное принятие "догмата", то есть символического, а следовательно, ЦЕЛЬНОГО (совершенного) выражения абсолютности и сотворённости этой относительности. В своем главном труде Флоренский писал:

"ИСТИНА есть такое суждение, которое содержит в себе и предел всех отменений его, или, иначе, ИСТИНА ЕСТЬ СУЖДЕНИЕ САМОПРОТИВОРЕ-ЧИВОЕ. Безусловность истины с формальной стороны в том и выражается, что она ЗАРАНЕЕ подразумевает и принимает своё отрицание и отвечает на сомнение в своей истинности ПРИЯТИЕМ в себя этого сомнения, и даже – в его пределе. Истина потому и есть истина, что не боится никаких оспариваний; а не боится их потому, что сама говорит против себя более, чем может сказать какое угодно отрицание; но это само-отрицание своё истина сочетает с утверждением. Для рассудка ИСТИНА ЕСТЬ ПРОТИВОРЕЧИЕ, и это противоречие делается явным, лишь только истина получает словесную формулировку. Каждое из противоречащих предложений содержится в суждении истины, и потому наличность каждого из них доказуема с одинаковою степенью убедительности, – с необходимостью. Тезис и антитезис ВМЕСТЕ образуют выражение истины. Другими словами, истина есть АНТИНОМИЯ, и не может не быть таковою. Впрочем, она и не должна быть иною, ибо загодя можно утверждать, что познание истины требует духовной жизни и, следовательно, есть подвиг. А подвиг рассудка есть вера, т.е. само-отрешение. Акт само-отрешения рассудка и есть высказывание антиномии".

Для Флоренского, человека глубоко верующего, рассыпанность его мышления не является чем-то мучительным, ибо предстает прежде всего формой смирения и покаяния перед Абсолютом. Абсолют обладает недостижимой для конечного существа цельностью и в иррациональном акте любви всё равно наделяет человека этой цельностью, пускай и недоступной его конечному сознанию.

Но Одиноков атеист. Он вполне сознаёт релятивность мира, но не видит его единства, объединения. Даже хуже. На уровне интеллекта он вполне сознаёт существование Верховного объединяющего начала, но на уровне душевного порыва этого начала для Одинокова нет. Бог – есть, связи с Богом (религии) – нет. Следовательно, в центр разлетающейся вселенной Одиноков неизбежно ставит своё "я". А его "я" погрязает в дурной бесконечности самооправдания, так как, естественно, не в силах служить ОНТОЛОГИЧЕСКИМ основанием мирового единения.

Предусматриваемость окружающих мнений, агрессивная включённость их в собственные построения это и есть синтез отвлечённых начал, но не статический, а динамический. Одиноковщина является бесконечным метамифологическим полем, при малейшем возмущении порождающим материю той или иной идеальной конструкции. По своей задуманности оно бесконечно, так как самозамкнуто. И это моё утверждение включается в метамиф Одинокова. Брошенное в контекст его мышления, оно осядет там в форме констатации филологического шарлатанства, вслед за Гегелем покрывающего насильственными логическими построениями естественную фантазию магических образов (национальная идея, мировой дух и т.д.). Это придаёт произведению Одинокова странную и невыразимую двусмысленность, которую сам он мучительно сознаёт и пытается весьма неточно квалифицировать как "глумление". Чтобы почувствовать, что это такое, представьте на минуту, что эта статья написана не мною, а самим Одиноковым, и помещена в текст его произведения. Реально ни к чему не придерёшься, но за её гладкими страницами будет бушевать океан злорадства. Ошибочной будет не моя аргументация, и даже не мой замысел. А само моё существование окажется ошибкой, фикцией. Шуткой.

Платой за абсолютный объём одиноковщины является абсолютная пустота содержания. Синтез отвлечённых начал, столь желанный для Соловьёва, возможен лишь в бессловесной глубине. Это синтез не в слове, а через слово, в преодолении слова. Верить и любить нельзя. Можно уйти.

Одиноков говорит о максимальной пустоте своего мира в максимально яркой, нарядной, карнавальной форме. На страницах его книги дерутся ломами и дарят игрушки, умирают от рака и едят капусту, плещут в лицо серной кислотой и целуют руки. Визжа, кувыркаясь в воздухе, вышагивая на ходулях и проскакивая галопом на четвереньках, несётся в карнавальном вихре целый легион философских, литературных и исторических персонажей. Для оппонентов Одиноков накачал огромное силовое поле, магическим кругом защищающее все порождения его фантазии, но внутри бесконечной круглой ограды, чувствуя полную безнаказанность, он с "купецким размахом" "отводит душу". Великий Одинокий океан порождает для испытуемого читателя целую вереницу фантомов, которые, вереща, кривляясь и высовывая языки, загоняют его в бесконечный тупик последнего молчания.

Если использовать терминологию современного литературоведения, то "Бесконечный тупик" является "метапародией", то есть принципиально полифоническим произведением, где какой-либо окончательный выбор той или иной точки зрения предвосхищён и заранее спародирован в этом же тексте (включая и сам пародийный подход как таковой, который тоже является объектом пародирования "второго порядка").

Однако метапародия является лишь ЛИТЕРАТУРНОЙ ТЕНЬЮ философской концепции автора. Собственно литература и литературное воплощение его не интересуют. Некая литературная форма "Бесконечного тупика" (кстати, неизбежная в России) есть лишь побочный результат интеллектуального существования Одинокова. Такой же побочный, как правильный геометрический орнамент, в силу бездушного эстетизма вычерченный природой на чешуе зверя. С равным успехом Одиноков мог бы оформить какую-нибудь космогоническую гипотезу в виде расчётной книжки за газ и электричество.

Но в свою очередь (и это главное) и собственно философствование является для автора таким же побочным продуктом, тенью его совершенно замкнутого и ирреального существования. Интуитивное постижение мира, его субъективности, тварности и конечности, достигнув некоего предела, приводит к полному равнодушию и принципиальному нежеланию зачем-то (зачем?) раскрывать этот опыт. Всё же попытка этого, и попытка исключительно серьёзная, вызвана совершенно низменными (для автора оскорбительными) причинами. С большим трудом Одинокову ещё удаётся быть философом, но опускаясь ещё ниже, в "литературу" (которую он вообще ненавидит), он обнаруживает свой подлинный, в сущности антиписательский дар. Дар говорить ни о чём. И чем конкретнее, наконец, грубее говорит Одиноков, тем менее он говорит о чем-то реальном.

Если выстроить цепочку порождаемости (то есть цепочку персонажей), то она замыкается самим Одиноковым, который по полноте и охвату выражения является Богом. Одиноков превращается даже не в Единого Макса Штирнера, а в Единое Плотина. Это последний ход дьявольской композиции. Это какой-то неслыханный, фантасмагорический рационализм. Когда я читал "Бесконечный тупик", то чувствовал, что мне в мозг вворачивают ржавый шуруп. Сзади нависла надо мною холодная, страшная фигура Одинокова, с нечеловеческим упорством вворачивающего шуруп отвёрткой злобной, бредовой воли. Отвертка скользила по склизкой от крови шляпке, срывалась и сдирала лоскутами кожу с моего черепа, но вновь и вновь, оборот за оборотом, страница за страницей ввинчивался в череп стальной спиралью бред одинокого сознания. Одиноковское "я" ржавым остриём засело в самый центр мозга, так глубоко, что даже на губах появился кровавый привкус ржавчины. С ужасом я выронил эту книгу и повалился на пол, схватившись за ржавое жало. Но слишком поздно, с последней строчки я понял весь замысел. Как летучая мышь, вампир Одиноков облизал мне череп холодным наркотическим языком. Какая ужасная, какая страшная книга! Какая шахматная злорадная предумышленность с издевательским компотом из сухофруктов в конце!


VII

НЕКОТОРЫЕ АСПЕКТЫ ТРАНСФОРМАЦИИ СОВРЕМЕННОГО ВОСТОЧНО-ХРИСТИАНСКОГО СОЗНАНИЯ
Глава из книги Дитриха фон Халькофски "К проблеме диффузии Запада и Востока", вышедшей в ФРГ на немецком языке

Весьма интересной для психоисторического анализа является и книга современного русского интеллектуала Одинокова "Бесконечный тупик". Биографию Одинокова, безусловно истинную, и её ложную, но характерную интерпретацию следует рассмотреть в контексте русской истории. Именно тогда раскроется её внутренний смысл и, соответственно, станут более понятными некоторые устремления современного русского общества.

В биографии Одинокова легко выделить три основных этапа:

1. Нарастание отчуждённости по отношению к отцу и его смерть-убийство.
2. Кризис идентичности: уход от людей, замкнутость и молчание (так называемый "психический мораторий").
3. Обретение новой идентичности и приход к людям в качестве учителя, автора гениальных книг и пророка, наделённого даром харизмы.

В результате сформировалась определённая личность, обладающая рядом специфических черт. Из этих черт наибольший интерес для нашего исследования представляют следующие три:

1. Склонность к образованию сверхценных идей. Внешне Одиноков иногда может казаться человеком, способным к диалогу, поддающимся внушению и даже циничным. Но на самом деле это маньяк, абсолютно замкнутый для посторонней мысли.
2. Потенциал агрессивной энергии. Большей частью эта энергия направляется на собственное "я", что порождает устойчивую депрессию. Депрессия приводит к периодическим духовным кризисам. Каждое сомнение превращается у подобного человека в вопрос жизни и смерти. Его лозунг: "Всё или ничего". Неудачи при таких жизненных ориентирах переживаются крайне болезненно и квалифицируются как окончательное подтверждение собственной ничтожности. Наоборот, любая удача агрессивно используется и порождает всё большие и большие претензии. В неудаче такие люди становятся очень злобными и агрессивными, в удаче – такими же агрессивными, но с оттенком бесшабашной и самоуверенной наглости. Однако другой стороной этой черты личности является мечтательность, впечатлительность, оторванность от реального мира и, что особенно важно, способность накапливать свои мечтания и впечатления годами, пока они в конце концов не прорываются с фатальной и всеразрушающей силой.
3. Магический дар воздействия на окружающих. Одиноков несомненно является даже в чисто биологическом отношении выдающимся индивидуумом. Одиноков – тугой узел различных психических потенций. Уже их простая активация способна глубоко воздействовать на других людей. Кроме того, он склонен к активизации резкой, непредсказуемой, что необычайно усиливает эффект. Этот человек обладает даром кардинальным образом изменять мнение окружающих о себе, что создаёт вокруг него ореол загадочности и динамической вовлечённости в чужую волю. Тут же стоит заметить, что Одиноков просто талантливый и настойчивый пропагандист, способный к постоянному и часто внешне незаметному вдалбливанию в головы собеседников и читателей определённого круга идей. Делает он это с большой изобретательностью, используя весь инструментарий идеологической ломки: от иронических шуток до едких сарказмов; от интимного шёпота до истерического визга; от сухой логики до параноидального бреда; и, наконец, от тонкого кружева намёков, адресованных интеллектуалу-гуманитарию, до примитивных агиток, рассчитанных на самый нетребовательный вкус.

Вообще говоря, у типа людей, к которому относится Одиноков, подобный набор качеств долгое время находится в латентном состоянии и распускается махровым цветом лишь при особом сочетании как внешних, так и внутренних условий. При неудачном исходе кризиса идентичности большинство описанных выше черт редуцируется, так и не успев вполне зафиксироваться и проявиться. Происходит своеобразное самозамыкание, разряжающее и разрушающее аккумулятор психической энергии. В результате личность с подобным набором качеств в конце концов трансформируется в так называемого "чудака", то есть патологически замкнутого ("нелепого") психопата. Характерными особенностями этого типа психопатов являются отгороженность от реального мира, необщительность, склонность к одиночеству и мечтательности, резонёрство и отвлечённость мышления. Люди подобного сорта плохо разбираются в реальной обстановке. Их действия часто бывают неожиданны и непонятны для окружающих. Эмоционально они большей частью холодны, сосредоточены на эгоистических переживаниях. Несчастия окружающих их трогают мало. Часто они бывают упрямы, прямолинейны, обидчивы, самолюбивы. Характерной чертой замкнутых психопатов являются различного рода странности, приводящие к растрачиванию сил на непродуктивные и экстравагантные занятия: коллекционерство (как правило, очень экзотического сорта), составление различного рода картотек, таблиц и графиков, большей частью бессмысленных и нелепых (например, вычерчивание генеалогического древа давно умерших царствующих особ). Встречается и писание всякого рода странных, вычурных по форме и фантастических по содержанию произведений, основная тема которых – описание собственных страданий.

Как правило, психопаты подобного рода тихо и безобидно доживают свой век где-нибудь на отшибе. Это своеобразные пустоцветы, лишние люди даже в смысле биологическом, так как они неспособны к эмоциональному воздействию на окружающих и уже поэтому не могут иметь ни полноценной семьи, ни потомства.

Но в случае успешного преодоления кризиса идентичности именно эти люди как бы самой судьбой предназначены играть ведущую роль в истории своей нации.

Расы или нации, подобно индивидам, обладают собственными архетипическими особенностями (о чем писал, в частности, К.Юнг). Соответственно каждой нации свойственно порождать время от времени наиболее сильные национальные типы, которые являются наиболее утончёнными носителями национальной идеи. Подобные личности склонны к спонтанному порождению национальных мифов, то есть такого сплетения фактов и вымысла, которое для их национального социума звучит как "Истина". Подобные мифы, резонируя с подсознательными устремлениями толпы, способны объективироваться, то есть попросту "сбываться". При этом объективирующая личность превращается в символический образ, выражающий реализацию-разрешение неосознанных страхов и конфликтов. В результате контакта с массами такая личность наделяется чертами так называемого харизматического лидера.

Сверхзадача автора "Бесконечного тупика" это создание внутреннего комфорта, гармонии. Одиноков живёт в мире разорванной истории, в мире оплёванных и сгнивших сказок. Мифологическая структура современной России разбита почти до основания. Как адаптировать опыт гибели 60 миллионов соотечественников, как осмыслить себя звеном в протянувшейся через тысячелетие цепи фактов, событий, людей? Прямой контакт разрушителен, он приводит не к гармонии, а к деформации личности. Но не менее пагубна и потеря исторической памяти. Вся книга Одинокова это прежде всего истерическая попытка создания уютного мира, такого "изгибания реальности", которое консолидирует и внутренне оправдывает его бытие. Проблема стоит так: необходимо найти ЕСТЕСТВЕННУЮ точку зрения на реальный мир. Если мир перевёрнут, то, очевидно, надо встать на голову. Какова же новая сказка Одинокова, в которой приятно и ненапряжённо жить?

Во-первых, в одиноковском мире никакой катастрофы 1917 года не было, а следовательно, нет и ностальгии по дореволюционному прошлому. Наоборот, в хаосе последнего 70-летия видится смысл логического продолжения русской истории, расплаты.

(Примечание: цитата из поэмы современного русского поэта Хаима Чацкина "Ракету мне, ракету".)

Нет у Одинокова и зависти по отношению к Западу. Он тоже воспринимается в перевёрнутом сознании автора адом, миром лжи и подлости. Но ложь и подлость он отводит миру идеалов, западному небу. Материальное же существование для него вполне идеально, вполне благостно и счастливо. Реальность вообще и не способна на большее и лучшее существование. Суть в том, что и западная реальность, и советская реальность есть две формы осуществления одной и той же идеи. Поэтому трагедия Одинокова есть трагедия одинокого: трагедия одинокого сознания, обладающего даром отделяться от сознания коллективного (то есть, иными словами, от своего бессознательного) и подниматься даром в надзвёздный мир платонизма. Трагедия Одинокова локализована им, после переворачивания внешнего мира, в личной плоскости. Но и свое личное бытие, одинокое и безрадостное, Одиноков так же переворачивает. Создавая миф уже своей собственной истории, он помещает в его центр внешне пародийное, но внутренне трагичное грехопадение, произошедшее в 10-летнем возрасте и квалифицируемое им как потеря дара любви.

Итак, с идеальным внешним миром автор разделывается, изменяя его. Внешний мир не индивидуален и не может сопротивляться. Но чтобы найти внутреннее оправдание матаморфозе, Одиноков должен изменить самого себя. А это сделать уже неимоверно сложнее, так как внутренний мир индивидуален и способен к напряжённой и ядоносной самообороне.

Одиноков с ужасом понимает, что является носителем страшного разрушительного потенциала, целого сонма демонов, не находящих себе приемлемого выхода в реальность и окончательно звереющих от этого, превращающихся в легион бесов. Эта трагедия характерна для русского, то есть типично восточнохристианского сознания. Если в западнохристианском мире даже в эпоху вакханалии рационализма существовал мощный выход архетипических устремлений (например, феномен европейского романтизма в начале ХIХ века), то русский архетип был задавлен беспросветным иноязычным логосом. В результате Россия ХIХ века породила взбесившееся поколение, целое ПОКОЛЕНИЕ психически ущербных людей. Проблема национальной санации, как и предсказывал Достоевский, была решена путём физического уничтожения неполноценного поколения. Но это помогло лишь частично. Механизм перемалывания целых генераций остановлен, а проблема исхода русского архетипа остаётся совершенно нерешённой. Сущность книги Одинокова это мучительный эксперимент, поставленный на себе, – эксперимент контакта с собственным архетипом. Цель его – создание новой, восточнохристианской личности, а следовательно, восточнохристианской цивилизации. По своему масштабу это личность, равная Мартину Лютеру, Наполеону или Адольфу Гитлеру. От успеха замысла Одинокова зависят судьбы мировой культуры.

Вообще, как писал Юнг,

"каждый архетип содержит в себе высшее и низшее, добро и зло и способен приводить к прямо противоположным результатам".

После того, как архетип активирован, характер воздействия зависит от способности поставить его под контроль сознания. В случае с нацизмом опыт был неудачен, так как нацисты сначала вызвали демонов разрушения, апеллируя к древнегерманским архетипическим образам, а потом сами оказались их слепым орудием. Наполеон, в отличие от Гитлера, не только встретился с собственными архетипическими силами бессознательного, но и овладел ими, запряг в колесницу своей судьбы. Это привело к сублимации иррациональной стихии французской революции. Но всё же то, что для себя Наполеон решил внутренне, то для окружающих он решил внешне. Приручив демонов своего "я", он уничтожил демонов революции, усеяв костями деятелей 1789-1794 гг. пол-Европы.

Наконец, третьей и наиболее значительной фигурой борьбы с бессознательным является Мартин Лютер. Воспитываясь в очень тяжелых психологических условиях (прежде всего по вине своего отца) и став в молодости жертвой жесточайшего кризиса идентичности, Лютер, благодаря большим интеллектуальным и волевым способностям, поднял решение собственной трагедии до уровня создания новой универсальной символизации архетипических образов веры, совести и власти. Этим он создал возможность для перестройки сознания всего европейского человечества. (См. об этом соответствующее исследование Эриксона.)

Секрет успеха Лютера заключался в следующих факторах:

Во-первых, Лютер, в отличие от Наполеона, решал вопросы, неразрешимые для него на личном уровне, переводя их в более широкий, вначале теоретический, а затем и практический план. Чтобы вылечить себя, он должен был спасти общество.

И во-вторых, Лютер, в отличие от Гитлера, стремился к разрешению своих конфликтов через расширение внутренней свободы. Этим он и заложил основы психологической интроспекции нового времени.

Эти же черты Лютера свойственны и Одинокову. Во-первых, он считает себя "выразителем национальной идеи" и, следовательно, не мыслит решения собственных проблем вне или за счёт национального универсума. А во-вторых, сталкиваясь с собственным бессознательным, он ищет выход не в активации разрушительных потенций, а в усложнении собственной внутренней жизни, в создании канала бесконечной интроспекции, отводящего разрушительные устремления в бездонное русло.

Как и Лютер, он опирается на культурную традицию своего общества. Но если Лютер был прежде всего теологом, то Одиноков философ. Это естественно, так как православная теология всегда имела вспомогательное или даже рудиментарное значение. Взваливать на её слабые плечи груз архетипической проблематики невозможно. Зато философия из-за магического характера русской лексической культуры очень удобна для программы Одинокова. В своём исследовании он показывает, что русская литература никогда не была литературой в собственном смысле этого слова и скорее выполняла задачи, свойственные теологии и религии. Создать русскую философию можно только путем окончательной магизации литературы, а вовсе не философизации религии. Поэтому-то наиболее значительными русскими философами являются писатель Достоевский и писатель же Розанов. Одиноков одновременно и развенчивает русскую литературу, поскольку она является литературой, и увенчивает её, поскольку она является магическим центром культуры, точкой соприкосновения с национальными архетипами.

Для Одинокова характерно ощущение открытости, бесконечности, выхода, порога. Это символические образы чувства смены схемы бытия. Одиноковщина является синтезом всех мифологем, как внутри страны, так и эмигрантских, как черносотенных, так и большевистских, как либеральных, так и тоталитарных. Все они интерпретируются как конкретные формы прорыва в реальность архетипического опыта. Сама же одиноковщина это абсолютный, тотальный и бесповоротный прорыв. Одиноков освобождается от деструкции путём конструктивной интроспекции, порождающей новую идеологию и превращающей ее создателя в героя-спасителя по отношению к алчущим учителя современникам.

Однако у Одинокова есть и кардинальное отличие от лютеровской схемы. Созданная им идеология принципиально антиидеологична. А поэтому способна инъецироваться не только в архаическое общество советской псевдохристианской ереси, но и в деидеологизированное западное общество. Одиноков не только провозглашает новый тип отношений внутри своей нации, но и закладывает основания новой мировой реальности, которая со временем несомненно приобретет характер междупланетного катаклизма, по уровню и масштабу близкого к массовому милленаристскому движению средних веков.


Увы! Россия – бумажная страна. Что написано – то есть, а чего не написано – того нет. Суть русской истории – переделывание реальности. Меньшиков, Чехов, Беликов, Попрыгунья и Дымов. Переделано, и так и есть. Ибо, вдумайтесь: ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА ЯВЛЯЕТСЯ ЦЕНТРОМ ДУХОВНОЙ ЖИЗНИ. Беликов-Меньшиков более реален, чем Реальный М.О.Мень-шиков. Последний вообще забыт, "сошёл на нет". А Беликов живет, его каждый школьник знает. "Это вы про каких Туркиных? Это про тех, что дочка играет на фортепьянах?"

Тут и моя локальная трагедия. Сам я человек, живое существо, но оцениваться и существовать в бесконечно родном мире моей родины могу лишь как литературный персонаж. (945) Моё определение, фиксация в литературном мире будет зависеть от идеального замысла русской истории. Ну, а о замысле этом можно догадаться. Так пропишут, так вставят, что уж лучше никак.

Набоков с горечью писал 20 лет назад в послесловии к русскому изданию "Лолиты":

"Как читатель, я умею размножаться бесконечно и легко могу набить огромный отзывчивый зал своими двойниками, представителями, статистами и теми наёмными господами, которые ни секунды не колеблясь, выходят на сцену из разных рядов, как только волшебник предлагает публике убедиться в отсутствии обмана. Но что мне сказать насчёт других, нормальных читателей? В моём магическом кристалле играют радуги, косо отражаются мои очки, намечается миниатюрная иллюминация ... а совсем в глубине – начало смутного движения, признаки энтузиазма, приближающиеся фигуры молодых людей, размахивающих руками... Но это просто меня просят посторониться – сейчас будут снимать приезд какого- то президента в Москву".

И это ещё не вся ирония. Это только начало. Я же не Набоков лолитовского периода. И не Набоков эпохи "Дара". И не Набоков эпохи Годунова-Чердынцева. Я вообще не Набоков. Я Одиноков. Одиноков – 0. Набоков пародировал то, что было (полемика в эмиграции), я – то, чего нет. И не будет. Набоков в "Даре" описывал сибирскую жизнь Чернышевского:

"Ссыльным он зимними вечерами читал. Как-то раз заметили, что хотя он спокойно и плавно читает запутанную повесть, со многими "научными" отступлениями, смотрит-то он в пустую тетрадь. Символ ужасный!"

Символ ужасный! (946)

И мало того. Мало того, что я ноль. Этот ноль ещё пустят в дело, положат где-нибудь резиновой прокладочкой, приладят в механизм. И ноль в хозяйстве пригодится, и ноль в дело пойдёт. В Нолинск на фабрику валенок (там есть, я по БСЭ смотрел).

Вот теперь уже на эту тему всё. ТАК живи!


<-- НАЗАД ПО ТЕКСТУ ВПЕРЁД -->

К ОГЛАВЛЕНИЮ РАЗДЕЛА