525


Примечание к №478
Но ведь Наполеон спас Францию.


Мережковский негодовал на Толстого, изобразившего Наполеона полнейшим духовным и интеллектуальным ничтожеством. У Толстого, по его мнению, получился даже не злой демон,

"а только сказочный слабоумец - обратный, злой Иванушка-дурачок, маленький, гаденький мерзавец, лакей-Наполеон, которого заставляет плясать и дёргаться, как бездушную марионетку на ниточке "невидимая рука"."

Однако Толстой здесь не менее прав, чем Мережковский. В толстовской злобе к великому человеку сказалось природное русское неуважение личности. Не "маски" срывал Толстой - он срывал лица, превращал личность в кукольного болвана, что доставляло ему неизъяснимое наслаждение. А также - ощущение собственной мудрости (всё видит, всё знает). Отсюда и показной неинтерес русской литературы к жизни высших сословий, представление князей и графов как бритых и напудренных крестьян, крестьян ряженых и притворяющихся, лживых и глупых. Следовательно - бесполезных.

В обществе, осознающем себя столь извращённо в конце концов и должен был появиться "обратный Наполеон". Толстой тут просто "зеркало русской революции".


<-- НАЗАД ПО ТЕКСТУ ВПЕРЁД -->

К ОГЛАВЛЕНИЮ РАЗДЕЛА